В сети вышли «Призраки в Венеции» — третья часть франшизы про сыщика Эркюля Пуаро из произведений Агаты Кристи, где Кеннет Брана выступает режиссером и исполнителем главной роли. Новая лента снята по роману «Вечеринка в Хэллоуин», актерскую сборную в этот раз возглавляют Мишель Йео, Джейми Дорнан и Тина Фей. Кинокритик «Газеты.Ru» Павел Воронков рассказывает, почему «Призраки в Венеции» — это лучшая экранизация Кристи в послужном списке Браны.
Многим в Голливуде близок принцип «один для них, один для себя» — в том смысле, что с определенной регулярностью нужно соглашаться на массовые проекты, чтобы сохранять возможность делать немассовые. Про актера и режиссера Кеннета Брану, который в прошлом веке слыл одним из ведущих шекспироведов в кино (фильмы «Генрих V», «Много шума из ничего» и «Гамлет»), а в нынешнем зарекомендовал себя главным фанатом литературы Агаты Кристи, в этом плане шутят, что у него все наоборот. То есть глубокие пронзительные драмы с прицелом на «Оскар» (вроде лучшего фильма 2021 года «Белфаст») он снимает как раз «для них». А самому ему лишь бы манерничать со смешным бельгийским акцентом и щеголять в усищах с птеродактильским размахом крыльев (хотя он и к усищам умудрился приплести нешуточную драму), пусть даже и делается это под вывеской 20th Century Studios.
Шутки шутками, но упоение, с каким Брана изображает сыщика Эркюля Пуаро в фильмах собственной постановки, вещь неоспоримая — и многое искупающая. Впрочем, не столь уж многое там требуется искупать. «Убийство в «Восточном экспрессе», открывшее франшизу в 2017 году, компенсировало радикальную одноразовость конкретно этого сюжета Кристи, известного своей очень специальной разгадкой, лютым актерским составом (Джуди Денч, Мишель Пфайффер, Пенелопа Крус, Уиллем Дефо, Оливия Колман, Дэйзи Ридли и Джонни Депп), который был щедр на шекспировскую, собственно, театральщину. А еще симпатичными проделками оператора Хариса Замбарлукоса (он снимает всего Брану с «Сыщика» 2007 года, в «Экспрессе» у него совершенно чудные длинные проезды без склеек).
Следующая «Смерть на Ниле», — сильно задержавшаяся сначала просто так, а потом из-за коронавируса, — тоже была решена любопытным образом. Фильм подчеркнуто делится на две половины, эрос и танатос, причем на первой с ее хорни-зарядом можно хоть яичницу жарить (центральное выступление тут у звезды «Сексуального просвещения» Эммы Маки, которая в сцене с танцем почти заживо съедает Арми Хаммера; клянусь, это не шутка про каннибализм). Тогда как вторая, где начинают сыпаться трупы, прямо-таки оглушает своей холодной суровостью, почти как ночь, рухнувшая на раскаленную пустыню.
В «Призраках в Венеции», снятых по не самому очевидному роману Кристи «Вечеринка в Хэллоуин» (другой перевод — «В канун всех святых»), вообще ничего не требуется искупать, в уравнении «один для них, один для себя» это фильм «для всех». «Убийство в «Восточном экспрессе» говорило о том, что мы делаем из мести, «Смерть на Ниле» — что мы делаем из любви. Главной движущей силой «Призраков в Венеции» становится страх. Пуаро, давно отошедший от дел (завел-таки садик), соглашается посетить спиритический сеанс, и тут вместо прежней детективной драмы включается мистический триллер, всерьез флиртующий с хоррором.
«Призраки» расширяют горизонты франшизы — и фигурально (почти два часа приходится гадать, настоящие ли тут призраки), и буквально: картина снята на широкоугольный анаморфотный объектив, всасывающий в себя массу дополнительного — жутко неуютного, болезненного — пространства (соотношение сторон выходит 1,85:1 — это гораздо вместительнее прежнего 2,39:1). Замбарлукос часто берет голландские углы (прием из немецкого экспрессионизма: камера смотрит на героя снизу вверх, горизонт завален), выбивая у героев и зрителей почву из-под ног, и задумчиво вглядывается в зловеще подсвеченное высокое искусство. Вместо движимости (роскошные паровозы и пароходы) действие помещается в недвижимость (угрюмое обветшалое палаццо), которая едва ли спасает от беснующейся за окнами непогоды и — тоже беснующихся — натянутых струнных Хильдур Гуднадоуттир, авторки саундтреков к «Чернобылю», «Джокеру» и «Тар».
Концептуально «Призраков в Венеции» тянет сравнить с «Собакой Баскервилей» из советской шерлокианы: у Браны получается заварить схожую по густоте атмосферу, от которой волосы до той степени стынут в жилах, что ноги перестают слушаться — и уходить уже не хочется. Возникающий в процессе туман прячет даже комедийную ауру Тины Фей, сменившей выбывшего Тома Бейтмана на посту напарницы Пуаро (она изображает писательницу Ариадну Оливер, самопародию Кристи). Вернее так: это «Собака Баскервилей» плюс «Двадцатый век начинается» (последний выпуск саги с Ливановым и Соломиным выходил уже в перестройку, так что там все стало существенно суровее — например, людям в кадре стали отрубать пальцы).
Конкретных заявлений пока никто не делал, но вроде бы сериал настроены продолжать, если Брана и постоянный сценарист цикла Майкл Грин вдруг не потеряют к нему интереса (неужели эти усы могут надоесть?). Однако лучше, кажется, уже не будет: «Призраки в Венеции» — кульминационная точка этой франшизы, одна из сильнейших экранизаций Кристи вообще и, пожалуй, хэллоуиновский маст-вотч на все времена.
В конечном счете тайна остается лишь одна: кто из каста окажется круглым мерзавцем в этот раз (Депп и Хаммер с соответствующими ролями справились превосходно).